Вчера понесло меня на Невский, в Дом книги. Там теперь после ремонта все блестит, красиво! Народу тьма, иностранцами все кишит, особенно в красивом зале ценных книжек - там тааакие.... Альбомы по живописи, книги по искуству, огромные, тяжелые, с репродукциями. Дорогущие, конечно же.
Я сходила в отдел детской литературы - Носова слишком много, хоть я его и люблю. Алексина не нашла - плохо искала.
Подошла к стенду питерских писателей - там Стогов. Купила Антону "Рэйволюцию", он помешанный. Потом когда листал при мне - о, а это Федя, ой а это Петя, о, а это ди джей Грув! Про питерский андеграунд мы уже читали поочереди. Понравилось. Про сквоты, про "Ассу", про первые техно-пати. Это интересно, но для него это часть души. Если я еще не говорила - у нас полон дом винила))) В рифму. А для винила есть приличные вполне вертушки, оберегаемые тряпочкой и полиетиленом.
Себе я искала Дину Рубину - так сильно искала, что испугалась, будто не найду. Но нашла. Рядом с Татьяной Толстой и Людмилой Улицкой. Все книжки почти по 200 рублей, ничего. Стогов под триста. Мужчины, видно, и тут преуспели.
Я купила сборник повестей-рассказой - называется "На верхней Масловке". Сейчас вот читаю первую повесть - про старуху-скульпторшу, богемную, жившую в Париже когда-то. В 95 лет она ни на капли не потеряла жажды жизни ради искусства. И грустно, и смешно. Жаль, в этом сборнике нет моей любимой повести - "Когда же пойдет снег". Я бы хотела рассказать о ней. Там про 15-летнюю, ироничную девушку. Она смешная, остроумная, но есть у нее болезнь. И грядет операция на почки. Есть у нее старший брат, и отец. Мать когда-то разбилась на самолете. А еще в ее жизни случайно появляется молодой человек (искал-то он совсем другую девушку, но друг решил подшутить и дал телефон вот этой 15-летне своей соседки). Девчонка не растерялась, прикинулась той самой красавицей, назначила свидание. Пришла в любимом оранжевом комбинизоне и кепочке. А он - с цветами. Высокий, красивый. Он покормил ее мороженым, и они разошлись. Правда она успела покорить его чувством юмора и детской наглостью. А потом ее положили в больницу, и он носил ей апельсины, а она смеялась над ним, считая, что это все от мерзкой жалости к бедному ребенку. Но она шутила. Что же в конце - не ясно. Перед операцией она мечтает, что завтра она выглянет в окно и увидет ЕГО, и он напишет ей записку, какой-нибудь каламбур вроде: "Оперативно здесь делают операции!" А она в ответ на том же листке попросит медсестру
написать крупно, латинскими буквами: "Po blatu"..."
Повесть 1977 года. читать